«Труба» – это рассказ о людях, которые живут вдоль газопровода «Уренгой-Помары- Ужгород», связавшего 30 лет назад Западную Сибирь с Западной Европой. Авторы фильма начинают свое путешествие в маленьком ненецком поселке и заканчивают его в немецком Кёльне, проехав через территории семи стран. Смотришь фильм и думаешь, как мало повлияли огромные доходы от продажи газа на повседневные будни многих россиян, проживающих вдоль этой трубы. Авторы фильма ничего не комментируют и не навязывают свою точку зрения. В фильме говорят лишь его герои, да и то, не о газе, а о своей жизни. Путешествуешь вместе с автором и думаешь – ну почему в России живут не так комфортно, как в Европе? Куда деваются деньги? Когда же все это изменится? Картина показана на более, чем десяти фестивалях в России и Европе, удостоена приза за режиссуру на кинофестивале в Сочи «Кинотавр», признана лучшим документальным фильмом на международном кинофестивале в Карловых Варах. Виталий Манский (1963) – не только документалист, он также президент российского фестиваля документального кино «Артдокфест». В Гетеборге с ним встретилась Людмила Божко Монсон. КАК ПОЯВИЛАСЬ ИДЕЯ? Не знаю, существуют красивые легенды по поводу того, как появляются те или иные идеи. Как правило, они существуют вокруг гениальных идей и было бы странно, если бы я свою картину относил бы совсем уж к такому порядку. Иди рождаются из совокупности тех мыслей, которые живут в человеке. Идеи или ощущения поразмышлять на тему «Что такое современная Европа? Как Россия соотносится с этой Европой? Куда движется Россия? Почему Россия движется в одном, а не в другом направлении и почему мы такие разные?» – это ведь мысли, которые, наверняка должны посещать любого человека, способного хоть к какому-то анализу окружающего его мира. ПОЧЕМУ ВЫБОР ПАЛ ИМЕННО НА ГАЗОПРОВОД? Когда понял, что думаю в контексте фильма, законов документального кино, я стал думать о путешествии – о кинематографическом путешествии – о маршруте и я искал какой-то более емкий, более образный фактор, который мог бы мне помочь эту картину скрепить – что действительно нас объединяет. Мне показалась, я достаточно убежденно для себя об этом говорю, что единственным по-настоящему соединяющим Россию и Европу фактором является энергетическая зависимость. Никаких других на сегодняшний день факторов – не разъединяющих, а объединяющих – я не вижу. КАК ВАМ КАЖЕТСЯ, ПУБЛИКА УЛОВИЛА ВАШУ ИДЕЮ? КАК РЕАГИРУЕТ РОССИЙСКАЯ ПУБЛИКА НА ВАШ ФИЛЬМ? Я не хотел бы говорить за публику. Вопросы? Я знаю, что зрителя картина волнует. Она не оставляет его безразличным. Мы показывали картину в Италии в Триесте, приехала девушка специально из Венеции посмотреть картину. И она, не знаю корректно ли это говорить, но она плакала. Я вот эти плачущие буквально или мокрые глаза вижу часто после картины. Однако, я прекрасно помню, как я смотрел картину во Владивостоке на фестивале «Меридианы Тихого» и где-то посередине картины громко встал и вышел мужчина. Увидев меня сидящего с краю бросил фразу «Надоело смотреть ни о чем». И, в принципе, я не могу его обвинять, потому что он такой же зритель, он так же имеет право на свою оценку. Для меня этот фильм очень о чем. Он об очень личном. Этот фильм о том, что варится в моей голове, когда я вижу, как в отремонтированном подъезде моего дома жители последней коммунальной квартиры пишут по свежеокрашенной стене слово из определенного количества букв. Понятно, что это не финал моих размышлений, но это – одна из составляющих этих размышлений. Почему этот так? Почему мы относимся к себе, к своей жизни, к окружающему нас пространству так, как будто мы сюда зашли вот на 5 минут и куда то-пойдем дальше? Когда нас остановили на границе между Польшей и Белоруссией, по сути дела, это – граница Европы и России – двух миров, и вот мы стояли, ждали очереди на таможни. Окно упиралось в конец забора Европы и начало забора другого мира. Вот один забор – это аккуратный, алюминиевый, прикручено таким специальным болтом с пластиковой прокладочкой от ржавения на фабричную такую стоечку. И сразу после этого начинается другой забор – сетка, уже проржавелая, поверх сетки колючка. Все это ржавое. Видимо, что какой-то Вася там проволокой прикручивал к столбам. Эти оба забора выполняют свою функцию – может быть, забор с этой колючкой более функциональный, может его сложнее перелезть – я не знаю. И может быть, он нам больше нравится. Может быть, вот эти люди с нашей коммунальной квартиры, написав это слово, хотели привнести в этот чужеродный мир отремонтированного подъезда, в этот евроремонт, как у на пользуются таким термином, что-то свое родное, близкое, что бы им тоже было комфортно, уютно, чтобы они вот вышли из лифта и увидели – да, мы дома. Но почему мы должны чувствовать себя дома только когда чувствуем запах мочи в собственном подъезде? КАК РЕАГИРУЕТ ЗАПАДНАЯ ПУБЛИКА НА ВАШ ФИЛЬМ? Мне кажется, что западной публике картина сначала нравится, нравится, нравится,  а когда начинается западно-европейская часть, то она им начинает нравится меньше. Я, например, знаю вот мнение одного члена жюри на одном международном фестивале, который сказал – «Все в картине прекрасно», – а он сам живет в Кёльне, – «кроме эпизода про мой любимый красивый и замечательный город Кельн». Потому что мы все живем в иллюзиях, в каких-то мирах, которые сами для себя как бы создаем и эти миры для нас являются очень часто незыблемыми мирами. Для него Кельн и его представления о западной цивилизации – это тоже незыблемое представление, и он не хочет видеть на экране одиночество в его прекрасном мире блаженства – одинокого немца, для которого единственный друг и товарищ по жизни – его пес. (прим.ред. речь идет о последнем кадре фильма «Труба»). ВОТ МНОГИЕ ГОВОРЯТ – РОССИИ НАДО В ЕВРОПУ, ЧТОБЫ ЛУЧШЕ ЗАЖИТЬ. ТАК НАДО НАМ В ЕВРОПУ? Вы знаете, это зависит от того, что мы называем лучшей жизнью. Когда человек чувствует себя комфортно в окружающем его мире – это и есть лучшая жизнь. Но проблема в том, что, как мне кажется, немало граждан России, ощущая себя  комфортно в предложенных им обстоятельствах, просто не догадываются о существовании другой жизни. Я бываю часто в Индии, относительно часто. Всем известно, что индийское общество – кастовое и эти касты базируются на религиозных представлениях о том, что из себя представляет человеческое бытие. Там есть, например, каста неприкасаемых – самая низшая. По сути дела, если это переводить на какой-то приемлемый язык, это такой ад на земле. То есть, человек за грехи в предыдущей жизни, получает наказание – одна жизнь в касте неприкасаемых. Они не имеют право покидать поселения, им запрещено ходить в города и так далее. Но вот в России, когда заезжаешь в какие-то населенные пункты там на Урале или если ехать по Северу – ты видишь пустые деревни, разбитые дороги, как люди живут, как обеспечивают свою жизненное функционирование и думаешь – при этом они не перекрывают федеральные трассы, они как бы считают, ну вот так нам .. И попадаешь через неделю в такие же по всем основным признакам поселки в Польше и я уж не говорю про Германию, то видишь совершенно другие глаза людей. Не то, что видишь другой унитаз. Даже если в поселке германском нет канализации, вся семья не ходит в своем доме в дырку. Унитаз – это тоже какая-то составляющая человеческого, ну как бы, достоинства, самоощущения. Я говорю, может показаться несколько перескакивая, но на самом деле я говорю четкие вещи и отвечаю точно на ваш вопрос. Я отвечаю так, чтобы каждый, кто это услышит, сверился со своими ощущениями. РАСТЕТ НОВОЕ ПОКОЛЕНИЕ. МОЛОДЫЕ РОССИЯНЕ ПУТЕШЕСТВУЮТ, УЧАТСЯ ЗА РУБЕЖОМ. ОНИ ДРУГИЕ? МОЖЕТ, ОНИ СДЕЛАЮТ НАС ТОЙ САМОЙ ЕВРОПОЙ И ВОПРОС «КУДА ИДЕТ РОССИЯ?» ИСЧЕЗНЕТ САМ ПО СЕБЕ? Я думаю, что это одна из иллюзий, что мы сможем стать Европой, благодаря изменению. Мы – не Европа по куда более фундаментальным причинам, нежели вот обстоятельства, которые может преодолеть одно поколение. В одно поколение мы Европой не станем. В лучшем случае, я думаю, что мы можем приблизиться к Европе через пять поколений и как минимум. При том через пять поколений не шарахающихся, а идущих вот абсолютно четко, целеустремленно по пути европейского развития. У меня самого дети учились в Европе, работают, путешествуют, … но они – не европейцы, они россияне. А ЧТО ЭТО? Что это? Это то, что когда очень давно, столетия, тысячелетия назад, когда зарождалась какая-то цивилизация на территориях, не имеющих государственности, где сейчас располагается Россия, люди для того, чтобы просто выжить, делали такие землянки, а потом строили маленькие дома с низкими потолками, чтобы держать это тепло. Когда еще не было «Газпрома» и не было газа и делали маленькие окошки, чтобы держать тепло и смотрели на этот мир сквозь эти дырочки со слюдой. Эти люди по определению отличаются от тех, кто за тысячелетия до них в какой-нибудь там древней Греции сидел на ступенях, попивая вино и встречая рассвет на Средиземном море. Может быть, будущее России – не европейцы. Наши люди более счастливы. Вот ведь в чем тоже возможная проблема. Понимаете, счастье, цивилизация и свобода – это .. человек, в принципе, может так воспитан, что он может быть счастлив в несвободе. Это страшное заявление. Это…вообще говоря … меня оторопь берет от того, что я это произношу, но я не могу это исключить. ЭТО РОССИЯ СЕГОДНЯ? К сожалению.

Tags: В Скандинавии о России