Шведское издательство “Норстедт” выпустило 7 сентября роман “Человек, который искал свою тень” (Mannen som sökte sin skugga) Давида Лагеркранца. Роман необычен и, наверное, вряд ли появился бы на свет, если бы не знаменитая трилогия “Миллениум”, написанная другим шведским писателем Стигом Ларссоном. Он скончался в 2004 году и известным стал после своей смерти – после публикаций с 2005 по 2007 годы трех написанных им книг о девушке-хакере с тяжелым прошлым и которая помогает журналисту раскрыть преступление. Трилогия оказалась очень популярной – ее хвалили как критики, так и читатели. Книги опубликовали на разных языках в 50 странах, продано 80 млн экземпляров. В России трилогия появилась в 2010 году. В Швеции экранизация всех трех книг была сделана в 2009 году. В 2011-м вышла американская версия первой части трилогии – “Девушка с татуировкой дракона” режиссера Дэвида Финчера с Дэниелом Крейгом и Руни Мара в главных ролях.

Такой успех привел к тому, что шведское издательство и родственники Стига Ларссона решили поручить Давиду Лагеркранцу окунуться в мир Саландер и продолжить повествование о ней. Написанную им первую книгу-продолжение “Девушка, которая застряла в паутине” опубликовали в 2015 году и продали в количестве 6 млн экземпляров в 47 странах.

Права на новый роман –продолжение “Человек, который искал свою тень” проданы в 34 страны. В русском переводе, который выходит в издательстве “Эксмо”, новинка называется “Девушка, которая искала свою тень”.

Давид Лагеркранц – шведский литератор и журналист. Он известен биографией футболиста Златана Ибрагимовича “Я – Златан”, которая стала мировым бестселлером.

Писатель вырос в интеллектуальной семье, что в дальнейшем повлияло на выбор профессии. Его родители — известный поэт и публицист Улоф Лагеркранц и Мартина Руин, дочь философа Ханса Руина. В университете будущий писатель изучал философию и теологию, а также получил специальность журналиста в Гетеборге. Когда в 2013 году принималось решение о том, кто продолжит работу над серией Стига Ларссона о приключениях Лисбет Саландер и Микаэля Блумквиста, было решено поручить ее именно Давиду Лагеркранцу.

В новом романе о “девушке с татуировкой дракона” жизни Лисбет Саландер угрожают новые опасности. Кроме того, в книге погибает один из основных персонажей серии. В новом романе Саландер попадает в женскую тюрьму и пытается избежать конфликтов между заключенными. Но когда она вступается за молодую женщину из Бангладеш, Лисбет приходится столкнуться с неформальным лидером Бенито.
Лисбет узнает, что значительная часть ее жизни – чей-то жестокий эксперимент. Много лет назад группа шведских ученых затеяла широкомасштабное секретное исследование. Оно было направлено на изучение развития личности в несходных жизненных условиях. А экспериментальным материалом должны были стать дети. Участники этого бесчеловесного эксперимента и его исполнители по-прежнему живы.

С писателем нового романа беседует журналист Ирина Дергачева. Это первое интервью Давида Лагеркранца для тех, кто читает на русском языке. 

 

– Вы довольны книгой?

– Да. Мне кажется, она лучше, чем предыдущая.

– Вы уже 4 года живете с Лисбет и Микаэлем. Как менялось отношение к этим персонажам?

– Они повзрослели, и я вырос вместе с персонажами, они “вошли в мою кровеносную систему”. Когда я писал первую книгу, то был в ужасе от мысли, что у меня ничего не получится, что я не смогу быть достойным продолжателем Стига Ларссона. Но с другой стороны это и помогало – страх заставляет концетрироваться. Порой хорошо испытывать такой страх. Хотя иногда это нервирует. Теперь я могу больше сокращать, делать повествование более компактным. То есть это не только качественный, но и количественный комплекс.

– Как развиваются характеры Лисбет и Микаэля в новой книге?

– Лисбет – очень талантливый человек, которая все время развивается и становится взрослее. Но в то же время вокруг нее сгущается темнота, так как она постоянно возвращается к главной травме – отец ее бьет мать, а она ничего не может поделать. И вот эта темнота вокруг нее становится все гуще, она все больше стоит вне мира – меньше друзей. Я немного смягчил ее “припанкованность”. Самое замечательное с Лисбет – это то, что она, в отличие от большинства женщин, не должна делать что-то для мужчин. Ей не только мужчина не нужен, а вообще никто. Я смягчил ее потребность привлекать внимание татуировками, пирсингом, прической – ей это не нужно.

Что касается Микаэля. Единственное, с чем у меня была проблема в книгах Стига Ларссона, – это то, что эмоционально Микаэля иногда трудно понять. Женщины в него как-то странно влюблялись. У него были кризисы, и я его превратил в думающего об эмоциях человека. В этом отношении он тоже стал более взрослым. У него остается больше времени на размышления. И тут невольно вкладываешь что-то от себя. Я сам не курю, и Микаэль Блумквист перестал курить – так, что я даже не заметил.

– Как появилось вдохновение для второй книги?

– В своей первой книге я рассказал историю о мальчике-аутисте, о котором писал, работая журналистом. Мне кажется, нужно идти к своим старым историям – тем рассказам, которые оказали на тебя влияние и именили тебя. Некоторые остаются в памяти. Это была одна из них. Был один вопрос, на который мне хотелось дать ответ: почему у Лисбет Саландер на спине – татуировка дракона. Потому что я подумал: такая девушка не сделает столь большую татуировку на спине, не имея на то веских причин. Но я хотел дать объяснение, имеющее мифологическое обоснование. Я был в Домском соборе в Стокгльме. Там есть скульптура “Святой Георгий убивает дракона”. И рядом стоит Дева Мария. Она странно холодна, а дракон кричит в отчаянии. Тут можно рассматривать дракона в качестве жертвы. И вдруг я стал понимать эту историю по-другому. Лисбет ведь тоже могла симпатизировать дракону. И вдруг у меня случилось озарение, и я понял, почему она сделала эту татуировку. И я ходил, размышлял об этом, спрашивал людей: что для вас – дракон? И из этого получилась история. Но важно было усилить мифологию в отношении Лисбет Саландер, личности-иконы.

– В первой книге Лисбет находится в центре. А во второй?

– Там фокус на ней еще больше. Микаэль присутствует, но он обычный человек, очень хороший журналист. А она экстремалка.

– Как много Давида Лагеркранца в главных персонажах?

– Там есть я. Что-то перевернутое. Многое – в Микаэле, я ведь тоже журналист. Она же так же одержима, как я тоже бываю. Хотя я – не она. Я люблю поговорить, я – невротик, а она очень молчалива. Это очень интересно. Даже когда пишешь о плохих парнях, в них тоже может быть частичка тебя.

– В новой книге вы описываете женскую тюрьму? Вам пришлось бывать в женских тюрьмах?

– Когда я начал писать книгу, Лисбет должна была найти информацию о своем детстве. Она гуляла по Стокгольму и размышляла над разными вещами. Но это было скучно. И потом я подумал: ведь она в конце совершает много сумасшедших вещей. Может, какой-нибудь ненормальный прокурор или судья за это посадит ее в тюрьму? Ведь Лисбет нужно суровое окружение –тогда она начинает жить. Я подумал сначала, что нужно поехать в женскую тюрьму. Но место заключения должно было бы быть действительно суровым, поэтому я решил поехать в самую строгую тюрьму для мужчин – Халл, где отбывают срок убийцы. Там уже давно ко мне обращались – оказалось, в местной библиотеке мои книги наиболее популярны. Больше всего, наверное, книга про Златана. И я им сказал: я вам бесплатно прочту лекцию, если вы мне покажете тюрьму и я смогу пообщаться с заключенными. И после лекции ко мне подходили многие. Было так интересно! Там сидят самые разны типы. Они рассказывали мне о жизни, об условиях содержания. Я говорил с надзирателями о том, как там себя ведут. Хотя там, в тюрьме, все было не так уж плохо. В шведских тюрьмах все в порядке, там хорошие программы мотивации. Это мне очень помогло.

В этой тюрьме так много разных национальностей! Когда я спросил, надо ли мне говорить по-шведски или английски, шведы закричали: “По-шведски, черт возьми! “. Но другая группа из другого угла заорала: “Ради бога, по-английски! Мы не говорим по-шведски, черт бы тебя подрал! “. Пришлось через предложение говорить на двух языках. И можно было почувствовать динамику группы – с двух сторон.

– В шведских криминальных романах столько отрицательных персонажей из России. Почему?

– Да, это так. Это, наверное, старая традиция из шпионских триллеров. После падения коммунизма было такое ощущение, что многое попало в руки криминальных элементов. И существует мнение, что многие криминальные элементы – из РФ. Хотя в Швеции их не так много. Это такое представление. Вот говорят, что выходцы с Ближнего Востока – террористы. А сейчас еще и хакеры очень актуальны.

– В новой книге есть русские хакеры?

– Мы не знаем. Известно, что была хакерская атака и что замешаны русские, но это только слухи.

– Первая книга станет фильмом в Голливуде. Вы участвуете в написании сценария?

– Это замечательно. Нет, там есть сценаристы. Они начинают съемки на второй неделе января – частично в Стокгольме, а также в Праге. Я их встречал в Стокгольме, когда они выбирали натуру. Пока неизвестно, кто там будет играть, но скоро уже объявят. Они много вкладывают в то, чтобы Лисбет Саландер стала новый Джеймсом Бондом – женским, более современным.

– Следущая книга?

– Я ее уже начал. Для меня очень важно пережить все это (релиз новой книги). Чтобы не размышлять все время над тем, что думают читатели о новой книге, о всех этих интервью, лучше писать книгу. И я уже нашел хорошую историю. Даже сегодня утром немного успел пописать.

– С книгой номер три какой самый большой вызов? Какая из них самая сложная?

– Это будет мой финал. В предыдущей книге говорилось, что у Лисбет есть злая сестра-двойник… Самой сложной была первая книга. Сейчас такое ощущение, что я на правильном пути. И, может быть, будет еще и четвертая книга – я испытываю сильное давление. Такое ощущение, что после этих трех нужно написать что-то свое. Я не закрываю дверь для большего количества книг. Я развивался как писатель, делая новые вещи. Важно, что после этого я сделаю что-то совершенно новое.

– Когда Вы пишете, вы следуете плану или это импровизация?

 – У меня есть история, правда она всегда меняется. Я ее держу в голове. У меня нет записей на заметку. Если я что-то забываю, значит, это не настолько ценно, чтобы запоминать. Лучше всего я “пишу”, когда я не пишу. Вот тогда и приходят лучшие идеи.

– Читаете ли Вы детективы?

– Есть хорошие детективы, но я не вырос на детективах. У меня неправильное воспитание, можно так сказать. Но в этом и моя сила – вдохновение приходит не из других детективов, а из научно-популярной литературы, из романов.

– У вас было благополучное детство и юность. А теперь вы пишете о “темных силах”. Это сложно?

– Нет, наоборот. Меня всегда интересовали эти “темные силы”. Мне кажется, что сложнее писать о каждодневной жизни, в которой ничего не происходит. Надо быть очень хорошим писателем, чтобы красиво описать обычную прогулку. Легче, когда что-то происходит.

– Почему скандинавские детективы так популярны во всем мире? Ведь авторы живут в мире, где ничего не происходит.

– Мне кажется, что этот “скандинавский нуар” начался как эскапизм. Все было так тихо, что мы стали мечтать об страшных вещах. Мне кажется, что в странах, где идет война, наоборот, хочется убежать к чему-то другому. Там, наверное, мечтают о чем-то спокойном. Но это также, как мне кажется, зависит от ощущения двойной морали в шведском обществе, где много говорится о самой равной стране в мире, о процветании, но на самом деле это не всегда так. Например, мы говорим о нейтралитете, но это не так. Мне кажется, это ощущение двойной морали в том, что слова красивые, но фальшивые. Такое чувство есть у многих.

– Еще до выхода первого романа в шведских СМИ было много критики в Ваш адрес, а за рубежом книгу приняли прекрасно. Немного как с Ингмаром Бергманом, хотя я и не провожу паралели. Как вы справляетесь с негативной критикой?

– Это был трудный период. Это было сумасшедшее время. Тогда были события в Сирии, был кризис с беженцами, но обо мне писали еще больше. Сумасшедший дом! Я не знаю, как я прошел через это. К тому же я так много работал! Было похоже, что я вот-вот сломаюсь. А потом я поехал в Париж. И там понемногу стали выходить “Ле Монд”, “Нью Йорк Таймз”, “Гардиан” – с прекрасными рецензиями. И тогда я понял, что ситуация изменилась. И меня отпустило.

– Но самая основная критика – “как можно было писать после Стига Ларссона”?

– Да, эти споры о наследстве . Это грустно, но… Потом было гонение на меня, на все то, что я представляю. Я не знаю… Это был очень трудный период. Название первой книги – “То, что нас не убивает” (Det som inte dödar oss, по-шведски – прим. корр) – это фраза из Ницше, которая заканчивается “делает нас сильнее”. И когда я все это пережил, я почувствовал, что стал сильнее.

– Как изменилась жизнь после успеха первого романа?

– Очень сильно. Но с другой стороны – у меня дети, они меня возвращают к действительности. Приходишь домой, играешь с ними в футбол. Но конечно, все изменилось. Люди смотрят на меня по-другому, все эти интервью…

– По-русски книга называется “Девушка, которая искала свою тень”. Это передает содержание?

– Да, хорошее название.

– Что сказал Ваша дочь, когда прочитала роман?

– Она была очень добра. У Микаэля Блумквиста тоже есть дочь, которая в конце посылает ему смс-сообщение: “конечно, по-настоящему, папа”. И моя дочь написала то же самое. Это было трогательно.

– Какая самая плохая черта характера?

– Это мой темперамент, я невротик, часто бываю в стрессе. Со мной трудно жить.

– Скоро Шведская академия объявит лауреата Нобелевской премии по литературе 2017 года. Есть ли фавориты?

– Я надеялся, что назовут Леонарда Коэна. Но сейчас его уже нет в живых. Из любимых – Исигуро, британский писатель. Шведская академия – довольно замшелое учреждение. Их выбирают туда пожизненно. Думаю, стоит чаще менять. Я вырос без уважения к академии.

– Есть ли шанс, что вы туда попадете?

– Не думаю.

– Бывали ли Вы в России?

– Я бывал в России еще давно – В Ленинграде. Я очень хорошо запомнил этот город, у меня замечательные воспоминания о нем. Я там даже купил балалайку около Зимнего дворца. Я не исключаю, что вновь поеду в Россию, сделаю это с удовольствием.

Я вырос с русскими писателями. Достоевский – это мое первое большое впечатление от литературы. Я был им совершенно очарован. Я был также очарован Толстым, читал Чехова, Солженицина. И Гоголя! Но Достоевский! Именно тогда я понял, что такое – читать запоем, до самого утра.

Мне иногда говорят, что я коммерческий писатель. И здесь пример Достоевского как раз кстати. Когда он проиграл все и был вынужден писать за деньги, использовать клиффхэнгеры ( художественный прием в создании сюжетной линии, в ходе которой герой сталкивается со сложной дилеммой, но в этот момент повествование обрывается, таким образом, оставляя развязку открытой – прим. корр.). То есть, когда он был без копейки в кармане, то написал “Братья Карамазовы”, “Преступление и наказание”. Он это – пример. Здесь я не провожу параллели между собой и Достоевским.

– Вы тоже готовы проиграть все деньги, заработанные на “Девушке, которая застряла в паутине” и новой книге?

– О, нет! Точно нет!