ЖЖ–ПМЖ/ЖИВОЙ ЖУРНАЛ ПЕРЕСЕЛЕНЦА/ ГЕРМАНИЯ. Дневниковые заметки, написанные журналистом Асей Гонтмахер, переехавшей этим летом на постоянное место жительство (ПМЖ) в Германию. Я часто пишу “на ходу” – в ожидании транспорта и в моменты иных ожиданий. Сегодня я пишу “из очереди”: жду приема в одном из главных для меня ведомств, по делам безработных и социально незащищенных. Это социальное ведомство собирает под своей крышей – или вернее, под своей социальной опекой – самые разные слои местного населения: коренных безработных в первом или не первом поколении, иностранцев разной степени занятости и незанятости, самоопределяющихся предпринимателей – в общем всех, кто еще не стал или уже не стоит на своих собственных “финансовых ногах”. Поэтому и люди под крышей социального ведомства собираются самые разнообразные. Главное оно для меня и для очень многих потому, что именно через него происходит финансирование нашей здешней жизни. Для некоторых – лишь на определнный этап времени, для иных – пожизненно… Но сегодня речь не о финансах – финансовый вопрос для меня пока находится в состоянии “утряски”, – но собственно об очереди. Мы в России привыкли к километрам ожидания. Отдельная “песня” – ожидание в чиновничьих коридорах: неизвестность, отсутствие не только сидячего, но частенько и просто свободного пространства, общая “вздюченность” очереди… Комфортность европейского ожидания ощущаешь сразу: просторные кондиционируемые залы с удобной организацией как самой очереди, так и процесса ожидания (достаточное количество сидячих мест, туалетов и даже туалетной бумаги в них, ксероксов – в общем, повседневных мелочей “заботы о человеке”). Поэтому основное ощущение в местных очередях – не раздражение к окружающей тебя толпе, но любопытство к людям. Напротив меня темнокожая семья – с обилием бегающих или даже ползающих по полу детей. Маленьким детям позволяется многое – вести себя абсолютно раскованно, забираться на стулья или под них, общаться с окружающими, растаскивать по залу игрушки из специального “детского загончика”, петь и танцевать “на весь зал”… Мамы с колясками заезжают в чиновничьи кабинеты, в каждом уважающем себя заведении предусмотрен либо “детский уголок” с подушками-игрушками, либо специальная комната с воспитателем. В зале стоит приглушенный гул разноязыких разговоров – передо мной еще почти 150 человек. Разглядываю окружающих: интернациональность Дюссельдорфа бросается в глаза везде и сразу – мусульмане (часто в веками устоявшейся экипировке), африканцы, турки, индийцы, тайцы, корецы… У многих “новеньких”  напрашивается вопрос: а есть ли, собствено говоря, здесь немцы? Есть. И тоже очень разные. Подобные социальные очереди, как лакмусовая бумажка, показывают определенный общественный срез – от творческой неординарной молодежи до люмпена с поволокой пивной пены во взгляде. Разумеется, люди, которые вызывают раздражение, брезгливость или неприятие, есть в каждой стране, в каждом обществе, в каждом социуме. Сегодня меня раздражает неопрятная группа хорошо 40-летних бездельников: прямо на улице перед дверью ведомства они регулярно прикладываются к пиву и сигаретам, в самом зале потом сидят друг у друга на коленях, общаются как на своей тусовке, выплескивают пьяноватые слезы.. Откровенно не мешают они ни окружающим, ни охранникам. И, как многие, получают свое законное социальное пособие. А вот еще одна любопытная парочка: молодые, оба длинноволосые, немного хиппи – они садятся прямо на ковролиновый пол, почти в йоговской позе, друг напротив друга, в ушах наушники, на скрещенных коленях одинаковые  блокнотики – они то ли рисуют, то ли во что-то играют… И полностью “фиолетовы” к окружающим, которые их аккуратно обходят… А вот “пожилые рокеры”. Он и она с одинаковыми местами бритыми стрижками и голубыми свисающими прядями в седеющих волосах, в джинсово-кожаном прикиде на далеко не юношеских фигурах. Но, наверное, все еще живущие в том джинсово-кожанном периоде инфантильной молодости… Молодая элегантно-спортивная немка с мальчиком лет 4-х, который бьется в истерике под ее стулом и повторяет какую-то одну и ту же фразу. Уже минут двадцать. Мать пытается его спокойно уговорить. Окружающие хранят олимпийское терпение. А я думаю, что все-таки хорошо сидеть от них подальше. Или, еще лучше, – выйти прогуляться на воздух… Перед дверью сидит колоритная парочка: молодой парень с собачкой (которым также разрешено заходить в большинство заведений и магазинов) и философски-пофигистским взглядом, рядом манерный тип с малиновыми волосами, в черном гипюровом жакетике поверх малинового батника и в малиновых замшевых туфлях с кокетливыми бантиками и явно женскими скругленными носами… Когда я возвращаюсь обратно в зал, перед дверью мне улыбается охранник – возраста и вида Шона О’Коннери: седые волосы собраны сзади в хвостик, элегантная полубородка… если бы еще не о’конооровский животик… В опрятной туалетной комнате молодая женщина смешанной национальности охлаждает под краном бутылочку с детской смесью. Мы улыбаемся друг другу, вежливо уступаем по очереди кран, пену для мытья рук, доступ к бумажным полотенцам. Каждый раз меня здесь умиляет пирамидка из рулонов туалетной бумаги – чтобы она не закончилась в неподходящий момент. Уже почти 13.30. Табло показывает 300-й номер. До меня еще нсногим больше 50 человек. Кто-то читает, кто-то беседует, кто-то копирует документы для предстоящего общения с чиновниками. В зале ощутимо тише…

Продолжение следует… “Я просто решила изменить свою жизнь” – дневник переселенца, выпуск 1