ИЗ СЕРИИ «РУССКИЕ В СКАНДИНАВИИ»/НИКОЛАЙ ВУКОЛОВ. Многие россияне – знаменитые и безвестные – нашли последнее упокоение на шведской земле и навечно остались в Стокгольме. Православный крест выполнен из серого камня, высок и виден издалека. К холму, на котором он установлен, ведет дорожка. По обе ее стороны – могилы. Вокруг березы, сосны. Крест сооружен на средства Веры Георгиевны Викандер, россиянки, в молодости – жены знаменитого одессита Сергея Уточкина. Того самого, с которым дружил писатель Александр Куприн и кто одним из первых русских авиаторов совершал дерзкие полеты на аэропланах, вызывая всеобщий восторг публики. В Веру Георгиевну влюбился богатый шведский коммерсант Яльмар Викандер, приехавший в Россию по делам. А когда она овдовела, увез к себе в Стокгольм. Отныне заботы о Свято–Преображенском храме, старейшем очаге русского православия в Западной Европе, наполнили смыслом всю ее жизнь. Здесь, неподалеку от огромного купола знаменитой спортивной «Глобен–арены», нет помпезных монументов. Все скромно. На надгробиях я прочел имена российских эмигрантов первой волны. Фамилии знаменитые и вовсе безвестные. Слева от креста покоится последний царский генконсул России в Стокгольме Ф.Л. Броссе.

После октября 1917 года он принял живейшее участие в организации школы для детей русских, оказавшихся в Стокгольме. Оболенские, Трубецкие, Волконские. Звучные, родовитые фамилии. Вспомним некрасовское: «О Трубецкой и Волконской дедушка пел – и вздыхал..» Отчего ж их нет в нашей стране теперь, куда делись? Князь Андрей Оболенский был женат на Ольге Прозоровой, происходившей из богатой купеческой семьи. У Прозоровых было в Финляндии имение Иматра, а во время советско–финляндской войны, когда стало ясно, что оно окажется на территории, отходящей к СССР, семья переехала в Стокгольм. Ничем особенным князь тут не занимался, денег им на жизнь хватало. Его супруга, княгиня Ольга Алексеевна, была замужем первым браком за богатым царскосельским гусаром Асташевым, от которого родила сына. А жена сына, Евдокия Асташева, тоже похоронена тут, в Стокгольме. Она была сестрой милосердия в Белой Армии, прошла огни и воды. Умерла в Свято–Преображенском храме прямо во время службы. Неподалеку – надгробие князя Григория Волконского. В Стокгольм он приехал из Эстонии с женой Тамарой, урожденной Русен. Служил в турецком посольстве в Стокгольме, составляя там газетные обзоры. На одном из серых столбиков надпись: «Павел Сапожников». Этого моряка занесло на чужбину сразу же после прихода к власти большевиков. Все близкие и родные Сапожникова остались в России, и боль от разлуки с ними он смягчал вином. Его очень любил отец Николая Гедды, знаменитого шведского оперного певца. Сапожников, работавший здесь на какой¬–то фабрике, учил маленького Колю математике и был в этой семье своим человеком. Неподалеку от могилы моряка – место упокоения бабушки знаменитого певца – Антонины Гедды. Шведский предок певца встретил эту девушку в России и женился на ней там, а на родину с женой и детьми он вернулся уже после революции. Еще одна примечательная фигура – Борис Михайлович Четверухин. Он был одним из первых подводников российского флота, капитаном второго ранга и кавалером Георгиевского оружия. После 1917 года Борис оказался в Финляндии. Ходили слухи, что он работал на английскую разведку. Однажды Четверухин оказался в Таллине, влюбился там в эстонку, которая еще училась в гимназии, и, по слухам, увез ее в Хельсинки. У них родились два сына. Первый, Борис, погиб в 1939 году, почти сразу же после начала войны между СССР и Финляндией. Он воевал в финской армии, и хоронили его в Хельсинки. А потом Четверухины с сыном Мишей перебрались в Стокгольм. Тут случилась новая трагедия: Миша заболел и попал в сумасшедший дом. Ушедших из жизни родителей похоронили рядом с сыном Борисом. О Четверухине пишет в своих воспоминаниях Ирина Еленевская. Она училась в знаменитой в начале ХХ века петербургской гимназии Таганцевой и неплохо владела пером. Мужем ее был бывший колчаковский офицер, подполковник Сергей Еленевский, открывший впоследствиив Стокгольме химчистку. Покоятся они вместе под одним камнем с православным крестом на гранитной доске. …Под плакучими ветвями берез – могила Аделаиды Андреевой–Скилондз. Эта русская певица, ученица Лядова, Римского–Корсакова и Глазунова, создала в Швеции свою оперную школу. Двери ее дома были открыты каждому с подлинно русским гостеприимством. В свое время дом был центром культурной жищни Стокгольма. В нем встречались писатели, художники, композиторы. В день ее 80–летия, 28 января 1962 года в Шведской королевской опере собралось около 600 человек – цвет шведского общества. Король наградил Андрееву памятной золотой медалью. А она передала в дар опере бесценную реликвию – собственный портрет кисти великого Репина. Портрет «Женщины в розовом» висит с тех пор в фойе стокгольмского оперного театра. Покоится здесь и прах епископа Стефана (Тимченко), долгое время бывшего настоятелем Свято–Преображенского храма. Он много сделал для того, чтобы могилы соотечественников содержалисьв образцовом порядке. В прошлом русский офицер, он участвовал в белом движении на юге России, окончил юридический факультет Пражского университета и духовную академию в Париже. В шведской столице похоронена и великая Софья Ковалевская. Около 250 человек обрело последний покой на стокгольмском кладбище – намного меньше, чем на парижском Сент–Женевьев–де–Буа. Впрочем, надо ли сравнивать? Но, собираясь рассказать о Скугсчуркугордене, я не раз задавался вопросом: почему же Швеция не стала для большинства русских эмигрантов второй родиной, как Франция? Стародавние счеты между Швецией и Россией? Вряд ли причина в этом. В последний раз шведы и русские выясняли отношения с помощью оружия в 1809 году, еще до наполеоновского нашествия на нашу страну. Может быть, скандинавская сдержаность, схожая с неприветливостью, особенно к русским? Может быть, и это тоже. Может быть, капиталистическая Франция отстояла от «красной» России дальше, чем нейтральная Швеция, хотя бы территориально. А это тоже было немаловажно для бывших белогвардейцев из соображений их безопасности. Но пожалуй, ближе к истине мнение, которое мне высказала журналистка крупнейшей шведской газеты «Дагенс нюхетер» Каа Энеберг: «А думаю, тут дело в разнице культур. Вашу эмиграцию Франция влекла как страна, равновеликая России по размаху культуры. Там русские могли ярче проявить себя. В Швеции для этого возможностей было меньше». Об авторе – Николай Вуколов, 1992–2001 –корреспондент ИТАР–ТАСС в Швеции. Статья напечатана в книге ”Русские в Скандинавии” и перепечатывается по договоренности с посольством РФ в Швеции, издавшим упомянутую книгу.

Tags: Русские в Скандинавии